Редакторская заметка
УДК 783
doi: https://doi.org/10.26156/OM.2023.15.2.001
Скачать pdf 
Авторы: Альбина Никандровна Кручинина, Марина Сергеевна Егорова
Сведения об авторе: Альбина Никандровна Кручинина
Санкт-Петербургская консерватория имени Н. А. Римского-Корсакова, Санкт-Петербург, Россия,
kruchinina2006@rambler.ru, https://orcid.org/0000-0002-6828-2409
Сведения об авторе: Марина Сергеевна Егорова
Санкт-Петербургская консерватория имени Н. А. Римского-Корсакова, Санкт-Петербург, Россия,
kibotos@mail.ru, https://orcid.org/0000-0001-8324-3259
Музыкальная иеротопия — молодое направление в современной музыкальной медиевистике, основы которого во многом были заложены исследователями предшествующих десятилетий, однако специфические задачи, методы и проблематика начинают складываться только сейчас. Концепция иеротопии была предложена в 2006 году А. М. Лидовым как специальная область исторического знания, направленная на изучение особого вида творчества — создания сакральных пространств преимущественно в восточнохристианской средневековой традиции. Для автора концепции принципиально важным стало осознание необходимости нового взгляда на памятники средневекового искусства, при котором, отказавшись от общераспространенной в искусствознании «предметоцентричности», исследователи могут сосредоточиться на сакральном пространстве — самодостаточном феномене со своим замыслом, структурой, соподчиненностью видимых, слышимых и осязаемых форм, образностью и динамикой. Новый подход был призван акцентировать внимание на том, что любое произведение религиозного искусства Средневековья задумывалось и создавалось как один из элементов «иеротопического проекта», иерархической структуры особого сакрального пространства.
Церковное певческое искусство, уже не одно десятилетие привлекающее внимание специалистов в области истории музыки, закономерным образом оказывается в поле зрения иеротопии. Музыкальный феномен литургического певческого текста изначально создавался, существовал и воспринимался прежде всего внутри сакрального пространства храма, непосредственным образом участвуя в его оформлении. Поэтому в контексте музыкальной медиевистики невозможно рассматривать пространство как чисто внешнюю среду существования музыкальных текстов, их субъективную проекцию или своеобразное ассоциативное дополнение к собственно музыкальному содержанию.
В чем заключается роль песнопения при создании сакрального пространства, наряду с иконографией, драматургией и семантикой ритуала (богослужебные действия, образность литургических предметов, символика священнических облачений, система освещения, запахи и т. д.)?
Каковы, собственно, объект исследования и методы музыкальной иеротопии? В поисках ответов на поставленные вопросы ученые сталкиваются с рядом методологических проблем: в их числе — неочевидность корреляций между пространственными и временны´ми видами искусства, использующими разные материалы и разный художественный язык, и — что особенно важно — многозначность собственно понятия «пространство», которое, безусловно, нуждается в уточнении.
В контексте музыкальной медиевистики внутреннее пространство конкретного архитектурного объекта (определенного средневекового храма с характерным для него объемным решением и индивидуализированной морфологией) можно рассматривать в нескольких ракурсах. С одной стороны — как особым образом организованный интерьер с традиционными и уникальными, характерными только для данной постройки элементами, в рамках определенной историко-культурной эпохи. Статичное архитектурное пространство насыщено традиционной литургической символикой, которая играет ключевую роль в его осмыслении и восприятии. С другой стороны, храмовое пространство наполнено художественными артефактами, которые «внедрены» в него и организованы определенным образом в соответствии со средневековыми социокультурными практиками или индивидуальным замыслом, представляя собой некое художественное целое, подлежащее последовательной интерпретации. Далее, с точки зрения иеротопии, сакральное пространство принципиально динамично: в его материальной и символической «раме» происходит богослужебный ритуал, немыслимый без исполнения певческих текстов. Подвижны элементы, организующие обрядовое действо и его драматургию, разворачивающуюся во времени, — движение, перемещение, пение, жесты, световая драматургия и т. п. Статичные, на первый взгляд, элементы пространства (например, архитектурные конструкции и визуальные образы) также приобретают динамические характеристики, будучи вовлечены в обрядовое действо и восприняты, осмыслены и интерпретированы познающим сознанием участника богослужения. Подвижен и музыкальный текст, восприятие которого может быть субъективным, личностно окрашенным и одновременно обусловленным традицией, коллективной памятью культуры. «Одушевленное» музыкальной составляющей обряда пространство «проживается» участниками богослужения, поэтому у него есть еще и перцептивный аспект: даже такие объективные физические характеристики, как особенности звуковой среды в пространстве храма, влияют на восприятие всех его элементов, на эмоциональное и интеллектуальное истолкование, обусловленное традиционалистским типом средневековой культуры.
Все данные аспекты необходимо учитывать, отвечая на вопрос, как песнопение, зафиксированное в средневековой нотированной рукописи, может являться одним из инструментов при создании конкретного сакрального пространства. С привлечением давно сложившихся и ставших традиционными в музыкальной медиевистике методов (источниковедение, музыкальная текстология, историко-культурный анализ, стилеведение, поэтика, компаративистика) литургические песнопения древнерусской традиции следует наконец осмыслить и в контексте сущностной поликодовости средневекового искусства в целом.
В настоящем выпуске помещены статьи по материалам I Всероссийской научной конференции с международным участием «Музыкальная иеротопия в современных исследованиях. How to Create Space with Chants…», которая состоялась 12 мая 2022 года в Санкт-Петербургской государственной консерватории имени Н. А. Римского-Корсакова. Публикации посвящены достаточно широкому кругу проблем, связанных с музыкальной иеротопией.
Внимание исследователей в первую очередь привлекли средневековые музыкально-поэтические тексты, которые были изначально созданы для того, чтобы звучать в конкретном сакральном пространстве, что закономерно. Многочисленные песнопения, посвященные тем или иным реликвиям в известных древнерусских храмах, непосредственно связаны с пространством, в котором находились и почитались чудотворные мощи русских святых, драгоценные святыни христианской истории — частицы Ризы Спасителя, Древа Животворящего Креста Господня, чудотворные иконы (Владимирская, Тихвинская и др.). В их образной структуре отражено пространство нахождения реликвии, в котором она доступна для поклонения. Музыкальная форма здесь служит одним из инструментов формирования образа реликвии и средством выражения коммеморативных по функции культурных моделей, реализующихся в богослужебном обряде. Именно к этому кругу древнерусских песнопений обращаются в своих статьях несколько авторов выпуска. М. С. Егорова на материале нотированных рукописей XV–XVII веков рассматривает музыкально-поэтические тексты в честь свт. Петра Московского в контексте сакрального пространства его гробницы в Успенском соборе Московского Кремля, делая акцент на воплощении в музыкальных и визуальных образах эсхатологических мотивов, принципиальных для «культуры памяти» в средневековой традиции. Работа А. А. Козыревой посвящена образам сакральной топографии Суздаля в песнопениях уникальной службы на обретение мощей прп. Евфимия Суздальского, сохранившейся в единственном списке. М. С. Мицкевич и Т. В. Швец исследуют особенности музыкальной структуры четверогласника блж. Василию Московскому, обращая внимание на связь музыкально-поэтического текста с пространством придела в честь святого в храме Покрова Пресвятой Богородицы.
Другие авторы обратились к певческим текстам, обладающим универсальной христианской семантикой и не связанным с конкретным пространством (например, ряд широко распространенных и достаточно устойчивых музыкальных версий песнопений двунадесятых праздников, многочисленные христианские песнопения-гимны, в частности, «С нами Бог», «Достойно есть», «Свете Тихий» и т. д.). Такие песнопения в разных роспевах звучали на протяжении столетий в храмах, построенных в XI– XVII вв. в соответствии с различными историко-культурными и стилистическими приоритетами. При исследовании данного круга текстов перспективным может быть рассмотрение категории образа-парадигмы (термин, введенный в научный оборот применительно к средневековому творчеству А. М. Лидовым) и форм ее реализации в музыкальных памятниках разных эпох. В статье С. Г. Кудрявцевой содержание музыкально-поэтического текста кондака Недели об изгнании Адама из рая раскрывается с точки зрения сотериологических мотивов, актуализируемых в ходе богослужения в пространстве Спасо-Преображенского собора Мирожского монастыря. В работе И. И. Жуковской представлен компаративный анализ роспевов стихиры из службы Рождества Пресвятой Богородицы в древнерусской традиции и нотированных кодексах Великого Княжества Литовского в связи с образом-парадигмой «священства Богоматери».
Особенно актуальными следует считать музыковедческие исследования, посвященные ритуальному аспекту, без рассмотрения которого невозможно комплексное изучение сакрального пространства. Перспективным оказывается изучение особых древнерусских чинов: Чин умовения ног, Действо о Страшном суде, Чин омовения мощей и т. п. Данный аспект затронут в статьях А. Н. Гаевской и И. А. Чудиновой. А. Н. Гаевская рассматривает песнопения древнерусского Действа о Страшном суде по музыкальным рукописям XVII века в контексте сакрального пространства Успенского собора Московского Кремля и, в частности, в сопоставлении с масштабной композицией «Страшный суд» на западной стене храма. В статье И. А. Чудиновой на материале греческих и древнерусских Типиконов исследуется аудиальная жестовость в литургическом пространстве.
Практически неизученная проблема акустического «бытия» древнерусского песнопения в аутентичном пространстве древнерусского храма обсуждается в статье М. С. Егоровой и Е. Ш. Давиденковой-Хмара, поставивших вопрос о необходимости исследования музыкальной формы в рамках конкретного «звукового ландшафта» на примере аудиальной среды Спасо-Преображенского собора Соловецкого монастыря. Это направление музыкальной иеротопии ставит новые задачи перед исследователями, расширяя пространство поиска и привлекая внимание к ранее не затрагивавшимся проблемам восприятия средневекового текста с точки зрения музыкальной акустики и психологии.
Все представленные работы убедительно демонстрируют, что с позиций музыкальной иеротопии древнерусский певческий текст должен изучаться в первую очередь как художественный феномен с обязательным осмыслением важнейших принципов средневекового музыкального творчества, с пристальным интересом к его художественной структуре, обусловленной сложным, неоднозначным взаимодействием вербального и музыкального рядов. Музыкальная иеротопия дает возможность говорить о поликодовом принципе организации литургического песнопения, учитывая его включенность в подвижное, меняющееся, многозначное сакральное пространство. Многие из высказанных исследователями идей являются дискуссионными, что обусловлено неординарностью взгляда на средневековый музыкально-поэтический текст с точки зрения его «пространственности». Тем не менее, новые междисциплинарные подходы и неожиданная проблематика для музыкальной медиевистики насущно необходимы. Певческое искусство в средневековой культуре осмыслялось не только как профессиональное ремесло, но и как художественное творчество, исторически и концептуально связанное с литургическим пространством. Именно сакральное пространство в единстве его статических и динамических качеств, символики и образности наполнения призвано было через священнодейство и соучастие в таинстве ввести человека в пространство Горнего Иерусалима. Поэтому возрастающий интерес к древнерусской музыкальной традиции sub specie hierotopiae вполне закономерен.